Как я завёл дневник

Сегодня в школе Лёшка Трубач, мой друг, подошёл ко мне на перемене и спросил:

–         А что, Мишка, ведёшь ли ты дневник?

–         Конечно, – пожал я плечами, – как же его не вести, если Наталья Борисовна чуть ли не каждый день в нём замечания пишет.

–         Да нет, – поморщился Лёшка, – я не про такой дневник говорю. Не про школьный.

–         А-а, – догадался я, – ты имеешь в виду дневник, в который записывают все события из жизни?

–         Ну да, –  ответил Лёшка, –  у всех знаменитостей были дневники.

–         Так знаменитостям было о чём писать, –  уныло сказал я. – Про дуэли, про балы. А про что писать мне? Что каждый день я встаю по будильнику в семь часов, трескаю кашу, топаю в школу, затем, просидев до обеда, возвращаюсь домой и делаю уроки?

–         Да-а, –  Лёшка почесал затылок, –  действительно, неинтересная какая-то у тебя жизнь получается. Совсем писать не о чем.

Тут я обиделся.

–         Можно подумать, у тебя есть о чём.

–         Да уж побольше, чем у тебя, –  похвастался он.

В это время прозвенел звонок и начался урок. Но мне было не до учёбы, я всё думал о дневнике. Думал-думал и надумал, что дневник мне и вправду нужен. Ну прямо позарез нужен. Пусть я пока не знаменитость, но когда-то же стану ею. В общем, с сегодняшнего же дня решил я в дневник самые важные жизненные события записывать. А потом, когда у меня накопится таких событий целая толстая тетрадь, я отнесу её в издательство и скажу:

– Вот документальные повести. Без вранья. Печатайте. Пусть люди знают, что не только в прошлом веке была интересная жизнь.

В издательстве, конечно, обрадуются. Скажут: давненько мы ждём подобных творческих работ от современного поколения. И станут меня хвалить. А я так скромненько отвечу: «Подумаешь. На самом деле никакой я не писатель, просто жизнь мне выпала выдающаяся».

А потом мои книги разошлют по всем библиотекам города и в нашу школьную тоже. И однажды придёт туда Верка Незванова, глупая девчонка из нашего класса, увидит книжку в яркой обложке с моим именем и удивится:

– Это ты, что ли, Клюшкин, в писатели заделался? Вот уж никогда бы не поверила. Сочинения-то всегда на двойки писал. Или это твой однофамилец расстарался? И тут бы я, конечно, не выдержал и врезал ей линейкой... А может, и не врезал. Не знаю, надо подумать.

Короче, так меня мысль о дневнике захватила, что я, придя домой, только о нём и думал. А тут как раз родители с работы вернулись.

Мама, конечно же, первым делом спросила:

–  Ну что, Миша, сделал ты уроки?

Уроки делать я и не брался, однако ответил, что делаю. Быстро достал учебники, тетрадки и, как попало, условие задачи переписал. Тут в комнату вошла мама:

– Что, задача трудная попалась?

И вдруг я вспомнил, что для дневника мне нужна тетрадь и желательно толстая. Потому что не люблю читать тонкие книжки. Только расчитаешься – бац! – уже конец. И неизвестно, что будет дальше. В общем, я сразу попросил у мамы толстую тетрадь.

– А зачем тебе? – удивилась она.

–  Понимаешь, – принялся я ей объяснять, –  с сегодняшнего дня я заведу дневник. И буду записывать туда всякие важные события, интересные мысли.

Мама внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Как быстро ты взрослеешь.

И мне показалось, что глаза её даже блеснули слезой. От этого я почувствовал большую важность задуманного мной дела. Мама быстро вышла из комнаты и вскоре торжественно внесла большую синюю тетрадь.

– Вот, –  сказала она, –  в таких тетрадях я когда-то записывала лекции в институте. А одна оказалась лишней. Как раз тебе и пригодится.

Я открыл тетрадь и вывел на первой странице большими красивыми буквами слово «Дневник», а чуть пониже: «Михаила Клюшкина». Потом перевернул страницу, написал вверху число и задумался. Если повести у меня будут документальные, то надо всю правду писать. Взять, к примеру, вчерашний день. В семь утра я проснулся и позавтракал молочной рисовой кашей и какао с булочкой. Правда, булочку я не доел, и мама сказала:

– Доедай, а то так скелетом на всю жизнь и останешься.

Но папа за меня заступился и сказал, что заставлять ребенка есть нельзя. На что мама обиделась и спросила:

– А голодным оставлять можно?

И ушла в прихожую красить губы.

У папы тоже испортилось настроение, и он сказал мне:

– Ну что рассиживаешься? Давно уже в школе пора быть.

В школе первым меня встретил Лёшка Трубач и обрадовано сообщил, что последнего урока не будет. Накануне учитель физкультуры показывал старшеклассникам какое-то сложное упражнение и сломал ногу. Поэтому занятие отменили. Я тоже обрадовался и сказал, что давно мечтал отдохнуть и сегодня пойду в библиотеку, чтобы набрать хороших книг.

– Да ну тебя, – расстроился Лёшка. – Нет, чтобы в футбол погонять, так он книжки сядет читать. Как какой-нибудь отличник.

Тут я обиделся и сказал:

– Может я и не отличник, но зато и не двоечник, как ты.

Тогда обиделся Лёшка и дал мне по уху. Я ответил ему тем же, и мы сцепились. А Верка Незванова взяла и наябедничала тем временем учительнице. Пришла Наталья Борисовна, разняла нас и сказала, качая головой:

– Ай-я-яй, я думала вы исправились, а вы опять за старое. Придётся снова родителей вызывать.

Мы с Лёшкой испугались и стали в один голос просить, чтобы она родителей не вызывала. Кое-как уговорили. Учительница у нас старенькая и очень добрая.

– Ну хорошо, поверю вам и на этот раз, – сказала она.

И я торжественно пообещал, что никогда в жизни больше Лёшку не трону. Но тут Лёшка ни с того, ни с сего разозлился и сказал, что ещё неизвестно, кто кого не тронет. А я ему ответил, что лучше бы уж он помалкивал, раз такой отпетый двоечник. Тогда он как закричит:

– Подумаешь, какой отличник выискался! А сам у Верки Незвановой всё списывает.

Вот здесь я испугался по-настоящему. Вдруг, думаю, Наталья Борисовна ему поверит. И стукнул ему по башке.

– Ах ты, –  говорю, –  ещё и врун! На честных людей наговариваешь!

Лёшка не ожидал нападения в присутствии учительницы и даже остолбенел.

– Ничего я не наговариваю, – оправдываясь, сказал он. –  Ты же сам мне говорил.

Тут я ещё больше испугался и снова ему по башке треснул.

– А ты видел? Не знаешь, так и не говори!

Лёшка сделал такое зверское лицо, что мне не по себе стало.

– Наталья Борисовна, не верьте ему, – закричал я. – Это он от зависти на меня наговаривает. Потому что сам ничего не умеет.

– Сейчас ты узнаешь, что я умею, –  сказал Лёшка, засучил рукава и ко мне.

Хорошо, что Наталья Борисовна была рядом.

– Вот что, Трубач, – остановила она Лёшку. – Вижу, ты никак не успокоишься, придётся всё-таки вызывать твоих родителей в школу.

– Он первый начал, – возмутился Лёшка.

Я выглянул из-за Натальи Борисовны и сказал:

– Сам выпросил.

Тут Лёшка не выдержал и отвесил мне оплеуху. Тогда Наталья Борисовна взяла его за руку и отвела в учительскую. Их долго не было. А потом Лёшка вышел красный, как мой портфель, и ни на кого не глядя прошёл в класс. Там сел за свой стол и насупился.

Я подошёл и виновато спросил:

– Ну что, сильно ругали?

Лёшка отвернулся к окну и ничего не ответил. Тогда я сказал:

– Ты меня, конечно, извини, но зачем же ты меня выдал? Про контрольную?

– Иди отсюда, отличник липовый, – огрызнулся Лёшка. – Наподдал бы я тебе, да учительницу жалко. Живи уж.

На третьей, самой большой перемене Лёшка даже в столовую не пошёл. А я купил себе пирожок с повидлом, но потом подумал и купил Лёшке точь-в-точь такой же. Принёс ему и сказал:

– На. Ешь.

Лёшка сначала нахмурился, а потом сказал:

– Да, себе-то пирожок, небось, побольше взял. А мне маленький оставил.

– Ты что, сдурел? Я их не мерил. Какой попался, такой и съел.

– Что-то тебе всегда большие попадаются, – ехидно сказал он.

– Да ну тебя, – махнул я рукой. – Ему пирожок притащишь, а он ещё привередничает.

– Да отстань ты со своим вонючим пирожком! – вдруг сорвался на крик Лёшка.

– Ах, вот как ты на добро отвечаешь, –  рассердился я. Забрал свой пирожок и ушёл.

Домой мы возвращались порознь. Только я сначала зашёл в библиотеку. Там  набрал столько книг, что едва в портфель уместились. Библиотекарша даже удивилась:

– Зачем же ты набрал столько? Библиотека ведь каждый день работает. Взял бы две книжки, прочитал и назад принёс. Потом снова бы взял.

– Не беспокойтесь, – ответил я, –  и эти принесу. Я быстро читаю.

Дома я достал из холодильника борщ, подогрел его и сел есть. А сам рядом книжку положил. Люблю есть и читать. Хотя мама меня всегда за это ругает. Говорит: пищеварение нарушается да и книжку можно испачкать. Так вот, поел я борща и так книжкой увлёкся, что даже тарелку за собой не помыл. «Ай, – думаю, – вечером помою». И пошёл в свою комнату дальше читать. И дочитался до того, что родители с работы вернулись. Попало мне от мамы и за невымытую посуду, и за несделанные уроки. Пришлось допоздна сидеть над учебниками и слушать, как меня называют разгильдяем.

Вот так прошёл целый день моей жизни. Столько вроде событий, а в дневник записать нечего.

– Надеюсь, ты уже доделал уроки? Ужинать пора, – заглянув в комнату, сказала мама.

– Мама, как ты не понимаешь, – вздохнул я. – Не до уроков мне, я дневник завёл.

Мама внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Нет, всё же мне придётся запретить тебе вести дневник. Из-за него ты ничего не успеваешь. Вот подрастёшь...

– Когда подрасту, –  возразил я, –  тогда мне некогда будет вести дневник. Я буду ходить на работу.

– Вообще-то ты прав, – грустно согласилась она. – Знаешь, давай так договоримся: дневник ты будешь вести по выходным. И событий за неделю накопится побольше, и от уроков отвлекаться не будешь. А сейчас пойдём на кухню, ужин стынет.

И мы пошли ужинать. На кухне сидел папа и ел жареную картошку, запечённую в омлете, а перед ним лежала газета.

– Ну что, вкусно? –  спросил я, принюхиваясь к дразнящему запаху.

– Да, в налоговом законодательстве вновь грядут перемены, –  ответил папа, не отрываясь от газеты.

– Вот видишь, к чему приводит чтение во время еды, – сказала мама, и мы засмеялись. А папа удивлённо поднял голову и подтвердил:

– Это постановление правительства от сегодняшнего числа.

 Читать полностью